31.03.2016 в 15:07
Пишет Джек-с-Фонарём:Да и как было знать о проклятом топоре? Да и как уберечь, не браться за рукоять? Не рыдала сосна под лезвием на заре, и черемуха пахла сладко — не устоять. Не чернела вода под ивой в озёрном дне, паутина дубов ждала, не смыкалась в круг...
Остриё лесорубу пело двенадцать дней, на тринадцтый его лишило обеих рук.
Как стучала зима, надменная госпожа, как лесной малахит легко обращала в мел, лесоруб собирал дрова, высекая жар — жар светил, согревал любого в колючей тьме. Отгоняли костры кошмары и колдовство, светлячки - или просто искры? - летели в ночь. А теперь вот сиди, беспомощный, голый ствол, да ищи кузнецов, что могут тебе помочь.
URL записиОстриё лесорубу пело двенадцать дней, на тринадцтый его лишило обеих рук.
Как стучала зима, надменная госпожа, как лесной малахит легко обращала в мел, лесоруб собирал дрова, высекая жар — жар светил, согревал любого в колючей тьме. Отгоняли костры кошмары и колдовство, светлячки - или просто искры? - летели в ночь. А теперь вот сиди, беспомощный, голый ствол, да ищи кузнецов, что могут тебе помочь.
***
Ты последний из них. Хоть всё тут переброди, хоть пройди параллели вдоль, поперёк и врозь. Мне любой металл предлагался - не подходил. Я с любыми руками роднился - да не прирос. На железных горел лишь порох, и кровь, и дым, в бронзе — тяжесть веков; не выдержать, не поднять. Серебро не терпело слабости и воды, золотые не грели всех — одного меня.
Часто снится, что осень движется по мосту, укрывает листву как душный, колючий плед. Я могу и войну, и славу, и красоту, но я глупый, безрукий олух в любом тепле. Я не помню, не знаю, как всё освещать вокруг, как делиться огнём — захочешь, мол, отвори...
Мне не нужно других сверкающих новых рук.
Я всего лишь прошу со мной разделить твои.
Ты последний из них. Хоть всё тут переброди, хоть пройди параллели вдоль, поперёк и врозь. Мне любой металл предлагался - не подходил. Я с любыми руками роднился - да не прирос. На железных горел лишь порох, и кровь, и дым, в бронзе — тяжесть веков; не выдержать, не поднять. Серебро не терпело слабости и воды, золотые не грели всех — одного меня.
Часто снится, что осень движется по мосту, укрывает листву как душный, колючий плед. Я могу и войну, и славу, и красоту, но я глупый, безрукий олух в любом тепле. Я не помню, не знаю, как всё освещать вокруг, как делиться огнём — захочешь, мол, отвори...
Мне не нужно других сверкающих новых рук.
Я всего лишь прошу со мной разделить твои.
***
Закрываю глаза, смеюсь и ловлю поток — вот ладони твои, огниво да береста. Высекай нашу искру — первый, смурной росток, и смотри, как он станет выше небесных стай.